Главная ->  Экология 

 

Россия и ес – энергодиалог или э. Переработка и вывоз строительного мусора

Наталья Тимакова,
Марина Сысоева

 

На прошлой неделе стало известно о планах ведущих газопроизводителей учредить новую организацию на встрече 9 апреля в Катаре. Международное энергетическое агентство (МЭА) считает создание газового ОПЕК ошибкой. Заместитель исполнительного директора МЭА Вильям Рэмсэй рассказывает в интервью RusEnergy о неэффективности газового картеля и о том, что Газпром взамен мог бы сделать для повышения своих доходов.

 

Плохие новости для Европы

 

RusEnergy: Лидеры газового рынка, похоже, близки к началу переговоров о координации своих усилий на мировом рынке. Какие последствия для Европы может вызывать усиление координации между газовыми производителями?

 

Вильям Рэмсэй: На наш взгляд, создание картеля - это всегда плохие новости для стран-потребителей. Но картели также приводят к негативным результатам и для стран-производителей. Формирование картеля и, как следствие, рост цен подтолкнет потребителей к снижению спроса и переключению на другие виды топлива.

 

Замещение газа углем или атомной энергией займет длительное время, 10-15 лет. Столько же занимает развитие новых газовых провинций, таких как Ямал. Поэтому создание (или хотя бы даже разговоры о создании) газового ОПЕК в краткосрочной перспективе могут поставить под вопрос перспективы освоения новых запасов, разрушив безопасность спроса на эти запасы к моменту начала их поставки.

 

Мы в МЭА верим, что рынок более эффективен. Картели искажают поведение участников рынка и не повышают безопасность поставок.

 

RusEnergy: Президент России обосновал экспортную политику газовых экспортеров в одном из недавних выступлений, сказав о том, что страны-потребители координируют действия со своей стороны, и что МЭА является представителем их интересов. Вы разделяете это мнение?

 

Вильям Рэмсэй: Для начала, давайте взглянем на мировой газовый рынок и главных производителей. В первой шестерке производителей газа - четыре страны, входящие в МЭА, это Канада, Великобритания, Норвегия, Нидерланды. Поэтому нельзя говорить, что страны-члены МЭА не являются производителями газа и исходят из позиции потребителей. Они учитывают и позицию производителей, потому что располагают важными газодобывающими активами.

 

Но если вы посмотрите на природу газовой коммерции, то увидите, что большая часть газа производится и потребляется в одном и том же месте, по крайней мере это справедливо для главных экспортеров. И даже в России 65-70% газа потребляется внутри страны. Поэтому с точки зрения экономики не должно быть какой-то значительной разницы между тем, как Россия в целом смотрит на газовый бизнес, и как США или Канада смотрят на газовый бизнес.

 

Если целью новой организации, как и любого картеля, является усиление контроля над поставками сырья на рынок и повышение доходов от его продажи, - что, очевидно, является целью нефтяного ОПЕК - то интерес газового картеля будет заключаться в повышении цен.

 

Но я не совсем понимаю, почему президент Путин заинтересован в повышении цен, если российские потребители закупают 70% российского газа. Даже если сейчас цена газа в России низкая, можно ожидать, что со временем эти цены достигнут мирового уровня из-за обязательств в рамках вступления России в ВТО. Поэтому разница между российскими и европейскими ценами на газ будет равна лишь стоимости транспортировки.

 

Кроме того, следует иметь в виду, что добыча и транспортировка газа требует очень сложной и дорогой инфраструктуры, поэтому разработка газового месторождения обычно происходит параллельно с заключением долгосрочных контрактов между производителями и потребителями. Эти контракты очень жесткие, вот почему, несмотря на значительный рост цен на газ в Великобритании (где функционирует свободный газовый рынок), газовые цены в большей части Европы изменились мало благодаря оговоренной цене в контракте с Россией.

 

Это означает, что вы не можете поднять цену только потому, что у вас есть картель. На рынке долгосрочных контрактов в картеле нет смысла.

 

В любом картеле есть два-три крупных поставщика. На нефтяном рынке, например, Саудовская Аравия - главный регулятор производства в ОПЕК. И если картель принимает решение о сокращении производства, то прежде всего этим приходится заниматься Саудовской Аравии.

 

Поскольку Россия - один из крупнейших газовых производителей, то в любом картеле именно Россия и будет тем главным звеном, которому придется сокращать производство, в результате чего доходы России упадут в большей степени, чем других участников. Поэтому я и не думаю, что создание газового картеля - в чьих-то экономических интересах.

 

Где искать газ

 

RusEnergy: Вы говорите, что газовый ОПЕК может увеличить цены и таким образом снизить спрос. Как вы считаете, могло бы это стать решением проблемы падающей газодобычи Газпрома и хорошим аргументом Газпрома для того, чтобы не предпринимать усилий по немедленному исправлению этой негативной тенденции?

 

Вильям Рэмсэй: Да, это аргумент. Можно утверждать, что повышение цен снизит потребление. Действительно, когда Газпром существенно поднял цены для Беларуси и Украины, это заметно снизило спрос.

 

Но есть много других способов повысить эффективность в газовом секторе. Позаботьтесь о том, чтобы нефтегазовые компании меньше сжигали газ, обеспечьте независимым газопроизводителям доступ к газовым трубам, стимулируйте обновление компрессоров и другого транспортного оборудования, так как российская трубопроводная система изношена и неэффективна.

 

Как видим, есть много путей достижения экономии газа и получения дополнительных ресурсов для экспорта, чем просто повышение цен в рамках картеля.

 

RusEnergy: Критикуя политику Газпрома , МЭА говорит о том, что Газпром уделяет слишком много внимания масштабным проектам, включая прежде всего транспортные проекты, но не заботится в достаточной мере о решении насущных проблем. Какие угрозы возникают перед Газпромом в этой ситуации?

 

Вильям Рэмсэй: В 2004 году через российскую систему транспортировки высокого давления прошло почти 700 млрд куб м природного газа, включая импорт и транзит из Центральной Азии. Из-за того, что отмечалось недоинвестирование в эксплуатацию и ремонт в 1990-е годы и вплоть до 2002 года, процесс модернизации системы транспортировки Газпрома затормозился.

 

В 2002 году Газпром вынужден был снизить перекачку газа по транспортной системе на 60 млрд куб м в год по отношению к ее операционной мощности. Нехватка свободных мощностей ограничила доступ третьих сторон и развитие внутренней конкуренции в секторе газодобычи. В то же время Газпром , похоже, более увлечен инвестициями в экспортные трубопроводы, чем обновлением внутренней трубопроводной системы.

 

Следует признать, что в отличие от двух предыдущих пятилетних программ, в 2002-2006 г.г. Газпром достиг инвестиционных целей, поставленных в программе реконструкции трубопроводной сети. Он повысил финансирование на цели реконструкции и капитального ремонта до примерно $2млрд в год.

 

Но к сожалению, детальные сведения об инвестициях Газпрома в рамках программы обновления трубопроводной системы после 2004 г. не публикуются. Информация, доступная на сайте компании, перечисляет лишь различные работы, проведенные в 2005 году без указания на какой-либо прогресс в достижении целей, поставленных в программе.

 

Шаги к рынку

 

RusEnergy: Как известно, Газпром собирается установить так называемую рыночную цену на газ внутри страны. Недавно начались биржевые торги газом. МЭА, со своей стороны, также призывает к повышению внутренних цен на газ, что привело бы к повышению стимулов для энергосбережения. Можно ли считать, что подходы МЭА и Газпрома совпадают в области внутренних цен на газ?

 

Вильям Рэмсэй: До недавнего времени, государственное регулирование внутренних цен на газ на уровне ниже рыночного было главным тормозом развития газовой промышленности и снижало ее способность финансировать капитальные затраты.

 

Низкие внутренние цены также не способствуют появлению стимулов к повышению энергоэффективности и росту объемов газа для экспорта. Повышение внутренних цен на газ до рыночного уровня - ключевой момент для реформирования газовой отрасли и для российской экономики в целом.

 

В этом отношении, МЭА приветствует и поддерживает недавние шаги и призывы к повышению внутренних цен на газ в России. Открытие газовой биржи также является вдохновляющим событием и напоминает раннюю стадию реформы электроэнергетики, когда сектор впервые стал свободным на 5-15% от его объема.

 

Хотя это еще не свободный рынок в мировом понимании, такой эксперимент помог участникам понять систему рынка и ее механизм, а также подтолкнул правительство к установлению необходимых правил и модели рынка. В этом отношении, начало торгов на бирже представляет собой важный шаг к либерализации внутреннего рынка газа.

 

RusEnergy: Российские эксперты считают, что Газпром собирается возложить ответственность за поставки газа внутренним промышленным потребителям на независимых газопроизводителей, в то время как сам намерен сконцентрироваться на экспорте. Насколько жизнеспособна такая модель газоснабжения?

 

Вильям Рэмсэй: Независимые газопроизводители занимают все возрастающую долю внутреннего газового рынка. Это естественно, поскольку их единственный рынок - это продажа газа покупателям по нерегулируемым ценам в тех секторах, на которые Газпрому не хватает ресурсов газа.

 

При повышении внутренних цен на газ внутренний рынок будет все более привлекательным для независимых газопроизводителей. Поскольку спрос повысился из-за роста экономики, этот рынок уже сейчас становится более интересным.

 

Ключевым сдерживающим моментом для независимых в России, тем не менее, продолжает оставаться доступ к ГТС, контролируемой Газпромом . Но поскольку Газпром видит выгоду в том, что независимые занялись удовлетворением растущего внутреннего спроса, он мог бы предоставить более надежный доступ.

 

Это способствовало бы принятие правил доступа в ГТС, предложенных ФАС в начале 2006 года. Они предлагают ввести аукционы на доступ в газопроводы, новые условия контрактов на транспортировку газа и доступ к информации об излишках трубопроводных мощностей.

 

Альтернатива России

 

RusEnergy: Европа заинтересована в снижении своей зависимости от Газпрома , но спрос на газ возрастает, а количество поставщиков остается неизменным. В то же время, строительство газопровода из Центральной Азии и, возможно, Ирана в Европу - дорогой и слабо обоснованный проект, учитывая, что он вряд ли значительно изменит баланс газовых поставок в Европу. Какой способ снижения европейской зависимости от Газпрома представляется вам наиболее реальным?

 

Вильям Рэмсэй: В Европе производство газа, похоже, прошло свою пиковую стадию. Поэтому существует такой большой интерес в установлении лучших отношений с Россией, а также в поиске альтернативных источников газа - в основном, в форме СПГ.

 

Импорт газа в ЕС возрастет к 2030 г. где-то наполовину до более чем 700 млрд куб м в год, согласно основному сценарию, опубликованному МЭА во Всемирном энергетическом обозрении за 2006 г.

 

RusEnergy: Европа проявляет настороженность в отношении Газпрома , а в Газпроме , возможно, считают, что европейские страны хотят превратить Россию в сырьевой придаток, который снабжал бы Европу энергоресурсами по низким ценам. Каковы корни этого взаимного недоверия и как его можно преодолеть?

 

Вильям Рэмсэй: Я бы не согласился с тем, как поставлен этот вопрос и удивлен предположением, что в Газпром якобы считают, что европейские страны хотят превратить Россию в сырьевой придаток, чтобы получать энергоресурсы по низким ценам! Цены на природный газ в Европе далеко не низкие!

 

Конечно же, Европа будет вынуждена импортировать больше и больше газа, чтобы удовлетворить растущие потребности. Это одна из множества причин, почему присутствует интерес в установлении более тесных отношений с Россией и в поиске альтернативных источников газа - в большинстве случаев в виде СПГ - и альтернативных источников энергии, а также технологий для расширения возможностей по энергесбережению.

 

RusEnergy: Попытки Газпрома увеличить цены на газ в странах СНГ, включая Грузию, Украину, Молдову, вызвали обвинения со стороны Европы в адрес России в политическом давлении на эти страны. Считаете ли вы поддержание заниженных цен на газ в странах СНГ справедливым?

 

Вильям Рэмсэй: Получение рыночных цен, совершенно понятно, - ключевая цель коммерческой политики Газпрома в отношениях с иностранным покупателями. Такая же цель должна быть поставлена и на российском отечественном рынке.

 

RusEnergy: Насколько серьезны планы ЕС отделить газодобывающие компании от транспорта и маркетинга? Может ли это привести к увеличению доходов компаний-посредников, и таким образом, к снижению финансовой возможности производителей для развития своего газопроизводства?

 

Вильям Рэмсэй: ЕС очень серьезно настроен по поводу разделения ключевых направлений, например отделения транспорта газа от таких конкурентных услуг, как газодобыча и маркетинг.

 

В то время как посреднические компании получают заметные прибыли на газовом рынке ЕС, они не производят и не потребляют газ сами. В некоторых случаях, российский газ должен пройти через пять других компаний прежде, чем попадает в кухонную плиту потребителя. Поэтому ЕС и предлагает реорганизацию компаний в существующей цепочке поставок.

 

Конечно, количество газа, используемого в Европе, не изменится сразу, как только эти компании будут реорганизованы, но это скорее снизит нагрузку на потребительские цены. Это не обязательно означает, что производители что-то потеряют: повышение эффективности системы означает, что снижаются только лишние затраты.

 

Предложения ЕС, которые МЭА поддерживает, предполагают открыть рынок ЕС всем производителям, включая Газпром . Европейские потребители хотят увидеть в ответ, что страны-производители открывают свои запасы европейским компаниям. Это даст повышенную надежность спроса производителям, и повышенную надежность поставок потребителям, снижая лишние траты, риски и повышая возможости выбора.

 

Обращение к России

 

RusEnergy: В 2006 г. МЭА выпустило отчет Оптимизация российского природного газа - реформа и климатическая политика . Какова цель обзора и какого рода реакцию от ЕС и Газпрома вы ожидаете?

 

Вильям Рэмсэй: Россия - самый большой в мире производитель и экспортер газа. Ее роль на газовом рынке будет только увеличиваться, так как прогнозируется рост российского внутреннего и мирового спроса. Поскольку добывающие месторождения страны истощаются, способность Газпрома увеличивать производство газа критична для международной энергобезопасности.

 

В этом контексте МЭА особенно заинтересована в расширенном диалоге с российским правительством и Газпромом по поводу повышения прозрачности в газовом секторе и продвижения необходимых реформ в энергосекторе, которые способствовали бы более эффективным ценам и устойчивой добыче газа в России.

 

Как член Киотского протокола, Россия могла бы найти дополнительный стимул для реформы в возможном взаимодействии задач климатической политики и сектора природного газа.

 

Новый отчет МЭА Оптимизация российского природного газа: реформа и климатическая политика определяет такое взаимодействие путем анализа потенциала уменьшения парникового эффекта от выхода газа в российском газовом секторе и ограничения сжигания газа нефтяными компаниями.

 

По оценкам МЭА, по крайней мере 30 млрд куб м - пятая часть экспорта страны в европейские страны-члены ОЭСР (Организации экономического сотрудничества и развития - RE) - могли бы сохраняться ежегодно при использовании более современных технологий и повышении энергоэффективности.

 

Инвестиции в эти направления привели бы к тому, что Россия сохранила потенциал для экспорта газа. Они также сократили бы вредные выбросы, эквивалентные 150 млн т СО2 в год, квоты на которые можно было бы продать на возникающих рынках.

 

Очень многое должно быть сделано в России, чтобы воспользоваться этими возможностями и превратить потенциал в коммерческие сделки. Мы надеемся, что это исследование привлечет внимание к ключевым потребностям энергетики и станет стимулом для диалога между российскими заинтересованными кругами, включая правительство и Газпром , и потребителями газа в Евразии.

 

Инвестиции в обмен на квоты

 

RusEnergy: Возможен ли обмен технологий для газосбережения в ГТС на квоты на снижение выбросов? Есть ли соответствующий интерес или хотя бы такие идеи в среде европейских инвесторов?

 

Вильям Рэмсэй: Это будет зависеть от инвестиционного климата. Я думаю, что много компаний были бы счастливы инвестировать в российскую газовую инфраструктуру. Но это зависит от того, сохранит ли Газпром монопольное право распоряжаться транспортировкой.

 

Стоимость реконструкции ГТС настолько велика, что национальные компании, на мой взгляд, не имеют достаточно капитала для того, чтобы сделать это и при этом сохранять еще и потенциал для добычи.

 

RusEnergy: Возможны ли такие инвестиции в обмен на квоты СО2, которыми можно торговать на возникающих углеродных рынках?

 

Вильям Рэмсэй: Я думаю, что если бы система торговли квотами развилась до стадии рынка, и если появилась бы реальная ценность таких квот, то да, я думаю, это могло бы быть интересным. Инвестиции в обмен на квоту - да, конечно.

 

Я думаю, это резонное предположение, и я думаю, что есть некоторые европейские трейдеры, которые были бы рады его осуществить. Но это требует более масштабного международного подхода к углеродным торгам, большего доверия к ним. И у нас пока этого нет.

 

RusEnergy: Вы оцениваете потенциал снижение утечек и технических потерь природного газа довольно высоко, говоря о двух главных их причинах: старение ГТС и факелы, сжигающие попутный нефтяной газ. Что требуется для решения этих проблем?

 

Вильям Рэмсэй: В 2004 году Россия выбросила в атмосферу ориентировочно 298 млн т эквивалента СО2 из систем транспортировки и распределения газа, а путем сжигания газа в факелах - около 15% всех выбросов парниковых газов страны.

 

В 2004 году чуть менее 70 млрд куб м, что эквивалентно одной трети российского экспорта, или исчезли в форме метана (СН4) из различных компонентов вдоль российских транспортных или распределительных трубопроводов во время их работы, а также были использованы компрессорами вдоль системы транспортировки газа, или сгорели в факелах нефтяных компаний.

 

Более половины этого объема использованы компрессорами вдоль системы транспортировки. Тем не менее, значительное повышение эффективности все еще возможно в этой области, в сравнении с работой подобных систем в других странах.

 

На сектор транспортировки газа приходится около 60% всех парниковых выбросов, тогда как на распределительные сети приходится более четверти. Согласно официальным данным, 14% парниковых выбросов дает сжигание газа в факелах нефтяных компаний. Выбросы СН4 составили около 60% всех парниковых выбросов газов из-за утечек в трубопроводах и компрессорах во время их обычной работы, поддержке, ремонта и аварий.

 

По оценкам Газпрома , потребление и потери газа в его транспортной системе могут быть снижены на 10-20%, до примерно 10 млрд куб м в год. Это снизило бы парниковые выбросы на 50 млн т эквивалента СO2 в год до 2012 года. Такие сбережения можно осуществить по низкой и средней цене, они экономически целесообразны благодаря соответствующему росту газовой торговли на внутреннем рынке, не говоря уже о международном.

 

Долгосрочное партнерство между Газпромом , компаниями ЕС, Канады и Японии могло бы стимулировать внедрение технологий энергосбережения, которые имели бы экономический смысл, так как внутренние цены на газ будут повышаться, а три ключевые месторождения Газпрома находятся в фазе истощения.

 

Приложение 1.

 

МЭА: краткие сведения

 

Международное энергетическое агентство - это энергетический форум 26 индустриальных стран. Правительства стран-членов МЭА обязались предпринимать общие усилия для разрешения чрезвычайных ситуаций в поставках нефти. Они также договорились обмениваться энергетической информацией, координировать свою энергетическую политику и сотрудничать в развитии программ рационального энергопотребления.

 

Эти положения записаны в соглашении о Международной энергетической программе, которое и послужило основой для образования агентства в 1974 году.

 

Соглашение требует, чтобы страны-члены МЭА располагали запасами нефти, эквивалентными по крайней мере 90 дням чистого импорта, публиковали объемы запасов в хранилищах, сдерживали спрос, переключались на альтернативные виды топлива, увеличивали собственное производство и делились бы имеющимися в распоряжении запасами нефти в случаях значительных перебоев в ее поставках.

 

В состав МЭА входят Австралия, Австрия, Бельгия, Канада, Чешская Республика, Дания, Финляндия, Франция, Германия, Греция, Венгрия, Ирландия, Италия, Япония, Корея, Люксембург, Нидерланды, Новая Зеландия, Норвегия, Португалия, Испания, Швеция, Швейцария, Турция, Великобритания, США.

 

Главный офис МЭА расположен в Париже.

 

Приложение 2.

 

Who is Mr. Ramsay

 

Вильям Рэмсэй является заместителем исполнительного директора Международного энергетического агентства. В прошлом он работал в Госдепартаменте США, занимая пост заместителя помощника Госсекретаря по вопросам международной энергетики, экономики и международных санкций и стратегических товаров.

 

Г-н Рэмсэй был также послом США в Республике Конго, главным переговорщиком от США по вопросу Северо-Американского соглашения о свободной торговле в области энергетики и нефтехимии, занимался вопросами экономики и коммерции в Киншасе, Заире, Абиджане, Кот д'Ивуаре.

 

В 1989-1993 г-н Рэмсэй был заместителем помощника Госсекретаря США по вопросам энергетической, ресурсной и продовольственной политики. В круг его обязанностей входили вопросы американской политики в международной торговле и производстве энергии, промышленных и сельскохозяйственных товаров.

 

Посол Рэмсэй уроженец Мичигана, окончил Государственный университет Мичигана, где получил диплом бакалавра и магистра, а также окончил Университет Стэнфорда, где получил диплом по специальности международная экономика .

 

 

В. Рыков

 

По информации РИА «Новости»

 

В последнее время можно наблюдать конфликтный метод ведения переговоров между Россией и Западом, в первую очередь Евросоюзом, по проблемам энергетики. Часто используются такие тезисы, как: «Мы можем направить ресурсы на Восток, а не в Европу» или «Следует избавляться от зависимости от России», и т. п. Допускать российские компании к распределительным сетям или нет? Допускать иностранные компании к российским ресурсам или нет? Монополизирует ли Россия европейский рынок? Будет ли Россия диктовать цены Европе или Европа будет диктовать цены России?

 

Все эти подходы – из области теории конфликтологии. Мы считаем, что это непродуктивно и выступаем за переход к построению энергосоюза, основанного на долгосрочных стратегических взаимосвязях поставщиков и потребителей энергоресурсов.

 

Поэтому очень важно определить параметры энергетического союза России и ЕС, который бы гарантировал экономическую и политическую стабильность в энергоотношениях между ними и тем самым обеспечивал бы энергобезопасность.

 

Сейчас ЕС импортирует до половины необходимых ему энергоресурсов, в том числе по нефти 73% и газу 44% от спроса. Ожидается, что доля импорта энергоресурсов к 2030 г. увеличится до 70%: нефти до 92% и газа до 81%. В настоящее время в общем потреблении Европейского Союза (ЕС-25) более 20% составляет нефть, поступающая из России, и более 25% – российский природный газ. Россия предполагает и в дальнейшем оставаться важнейшим партнером стран ЕС в обеспечении энергией в первой трети XXI века. Для этого есть все основания – она обладает значительными запасами природных энергетических ресурсов.

 

В отличие от мировой торговли, осуществляемой по правилам ВТО, торговля энергоресурсами характеризуется постоянно меняющимися правилами. Эти правила устанавливаются регионами, странами, объединениями производителей или потребителей энергоресурсов, и произвольно изменяются ими (последний пример – Боливия).

 

Современный уровень взаимоотношений с поставщиками энергоресурсов, включая Россию, в должной степени не обеспечивает ни надежности, ни долговременности поставок. К примеру, напряженность с поставками газа в Европу в январе 2006 г. была вызвана комплексом причин, среди которых неурегулированность правовых отношений между поставщиками, транзитными странами и потребителями газа.

 

Энергетическая хартия, которая не ратифицирована или не подписана крупнейшими странами-экспортерами энергоресурсов, на наш взгляд, явно ущемляет интересы стран – производителей нефти и газа. Проблема не в том, что Россия не ратифицирует хартию. Непонятно, зачем Россия вообще подписала этот несбалансированный документ. В сегодняшнем виде хартия неприемлема, но без общих правил торговли энергией тоже нельзя обойтись. Поэтому необходим диалог между странами-потребителями и странами – производителями энергоресурсов, в результате которого был бы выработан документ, приемлемый для всех участников процесса. Создание общих правил торговли, уважаемых государствами и реализуемых бизнесом, может составить реальное правовое содержание энергетического союза России и ЕС.

 

Политическая напряженность в международных энергетических связях имеет, по нашему мнению, множество экономических составляющих. А ведь некоторые аспекты напряженности можно снять чисто экономическими механизмами. К примеру, существующая система газопроводов – длинные, протяженные маршруты, с большим количеством потребителей вдоль «трубы» с фиксированной пропускной способностью, но постоянно растущим спросом, – не может не вызывать конфликтов, особенно в критических погодных условиях.

 

Своевременные инвестиции в систему резервирования нефте- и газоснабжения позволяют решать заблаговременно многие вопросы, не выводя их на уровень геополитики. Имеется в виду строительство крупных газохранилищ на территории стран-потребителей в Европе. При этом участие российской стороны в этих проектах видится одним из обязательных аспектов энергосоюза.

 

В то же время, нефтегазовым компаниям нужна политическая определенность относительно направлений инвестирования. Поэтому России необходимо выработать одинаковые правила для инвесторов, готовых вкладывать средства в активы, не признанные стратегически важными для государства – как в России, так и в Европе. Если Москве удастся определить критерии «стратегической важности» активов нефтегазового сектора, то от возникающего взаимного недоверия можно переходить к долгосрочному энергетическому партнерству. С экономической точки зрения стратегическую важность представляют собой те активы, которые обеспечивают бесперебойное снабжение российских потребителей топливом и энергией при соблюдении всех контрактных обязательств (в том числе с зарубежными партнерами).

 

Ответ на вопрос о допуске иностранных компаний в российский топливно-энергетический сектор вообще и на вопрос о допуске европейских инвестиций в добычу российских энергоресурсов в частности зависит от того, на каком фундаменте будет строиться стратегия взаимоотношений между Россией и Европой. Если взаимоотношения будут больше напоминать энергоконфликт, когда каждая из сторон не берет на себя каких либо обязательств, экспортные потоки энергоносителей в Европу будут определяться не нуждами европейских потребителей, а объемом энергоресурсов, оставшимся после удовлетворения внутреннего спроса и экспортных поставок по неевропейским направлениям. В этом случае ситуация в энергетическом комплексе Европы может оказаться достаточно нестабильной.

 

Могут возразить, что иностранные потребители обеспечивают российским нефтегазовым компаниям львиную долю прибыли. Но, учитывая как рост внутренних потребностей в энергоресурсах, так и рост спроса зарубежных потребителей, российские компании даже в условиях высоких цен на энергоресурсы вряд ли смогут значительно увеличить экспорт по европейскому направлению. Поэтому стратегия энергосоюза является предпочтительной как для европейских стран, так и для России.

 

В чем же может заключаться сотрудничество? Чтобы удовлетворять растущие потребности Европы в энергии, Россия в будущем будет вынуждена переходить к более тяжелым условиям добычи – шельф, тяжелая нефть…. Здесь у нее возникнет не столько проблема нехватки капитала, сколько проблема нехватки технологий. России нужен капитал, оплодотворенный технологиями и опытом их использования. Это и есть предмет союза, в котором на первый план выходит не коммерческая сиюминутная прибыль, а стратегическая система взаимоотношений.

 

Еще один принцип союзничества в энергетической сфере – внедрение зарубежными компаниями энергосберегающих технологий. Учитывая возможный прогнозируемый дефицит нефтегазовых ресурсов для экспорта, вполне допустимо передавать энергорасточительные объекты (тепловые и электрические сети и т. п.) в концессии иностранным компаниям, обладающим энергосберегающими технологиями. Сэкономленные в масштабах народного хозяйства ресурсы могут в этом случае отправляться на экспорт.

 

Кроме того, создание энергосоюза с Европейским Сообществом подразумевает не только надежное снабжение энергией, передачу технологий, финансовые вливания. Мы считаем, что союзнические отношения могут подразумевать и перенос энергоемких производств ближе к месту добычи энергоресурсов. Россия заинтересована в размещении на своей территории энергоемких производств, основанных на современных технологиях, отвечающих жестким экологическим требованиям и управляемых по корпоративным принципам с высокой степенью прозрачности. Страны – члены ЕС, как нам представляется, также напрямую заинтересованы в этом. К примеру, если энергоемкие производства будут выноситься в Азию, то рост спроса в этом регионе заставит российские компании ориентировать экспортные потоки энергоресурсов в восточном направлении.

 

Таким образом, в настоящее время сформировались все условия для того, чтобы энергосвязи России и Европы служили надежным фактором стабильности экономики Евросоюза и развитию экономики России.

 

Лицензионный вывоз строительного мусора. ссылка по вывозу строительного мусора .

 

Надежность поставок тепла. Асоціація міст україни та громад. Пять способов государственногостимулирования энергосбережения в сша. Графическая система представлени. Автономные тэц малой и средней мощности фирмы viessmann.

 

Главная ->  Экология